Из жизни единорогов - Страница 30

Читает он Рильке с параллельным переводом, восторженно вздыхая на самом Рильке и тихо бранясь в адрес переводчиков.

— Вот послушай, — говорит он мне и читает мне на ухо немецкие строчки, по моей просьбе переводит отдельные слова, повторяет еще раз. — Ты чувствуешь, какая тут аллитерация? И вот что они с этим делают… Тьфу… невозможно читать даже!

Потом у нас это входит в традицию — что-то читать друг другу по пути в метро или дома, лежа в кровати. Это грустно, потому что я понимаю: отныне не только фильмы и живописные полотна, но и многие книги будут отчетливо ассоциироваться с его голосом.

* * *

На работе между тем никто не догадывается, что мы живем вместе. Про то, что общаемся и я активно ему помогаю, в курсе уже все, но никто не подозревает, что это общение выходит за стены библиотеки.

Рита в очередной раз решила расстаться со своим молодым человеком, в связи с чем пребывает в состоянии радостного возбуждения. Она красочно жалуется на жизнь, феерично ругает мужиков, ей требуется благожелательный собеседник и эмоциональная поддержка. Ну а кто я такой, чтобы отказать красивой девушке в эмоциональной поддержке? Особенно когда я сам так в ней нуждаюсь, ибо имея под боком недоступного Штерна, постоянно вижу во снах красивых эмоциональных женщин, которым нужно мое утешение.

И вот мы сидим с ней в столовой, уже поели, уже выпили кофе, а она все не может остановиться. Глаза призывно блестят, улыбка становится все более заговорщицкой — типа, уж мы-то с тобой друг друга точно понимаем. И хотя мы оба прекрасно знаем, что она всего лишь жалуется мне на жизнь, да и видов у нее на меня в принципе никаких быть не может, все же галантно распахнутая перед нею дверь, поднесенный кофе с правильным количеством сахара и предложенная ложка делают свое дело. Добавьте к этому правильно подобранные слова утешения — и вот вам результат: своими удивительными глазами в обрамлении рыжих ресниц Рита в данный момент глядит на меня, а молодые люди где-то там кусают локти.

И тут краем глаза я замечаю, что у нас есть один очень внимательный зритель, перед которым стоят по меньшей мере уже три последовательно выпитых чашки чая. Заметив, что я его, наконец, заметил, Штерн, не глядя на меня, лезет во внутренний карман своего пальто, достает оттуда свою записную книжку и начинает в ней что-то писать, вальяжно закинув ногу на ногу. Потом он красивым жестом выдирает оттуда листок и неспешным шагом идет к нам.

— Прошу прощения, — выдыхает он куда-то в сторону Риты, отодвигает стул и садится на угол рядом со мной.

— Я собираюсь сейчас уходить, не знаю когда буду дома, — сообщает он мне будничным тоном. — Поэтому я попрошу тебя купить следующее. Ты, надеюсь, помнишь, что у нас с тобой скоро будет месяц совместной жизни. В связи с чем я намерен приготовить капусту по-савойски и мне нужен вполне определенный набор ингредиентов. Отнесись, пожалуйста, к их покупке со всей серьезностью.

Далее следует подробное перечисление в каком именно магазине следует искать тот или иной пункт демонстрируемого мне перечня. Развернувшись к Штерну и закрывшись рукой от Риты, чтобы не было соблазна поднять на нее глаза, я с максимально возможным неудовольствием во взгляде смотрю то на этого негодяя, то на предлагаемый им список, но на Штерна это не действует. Он заканчивает свои объяснения и все тем же будничным тоном произносит:

— Ну, все я пошел. Увидимся вечером, — спасибо, хоть в щечку не целует.

Он уходит, а я, все так же не поднимая глаза на Риту, внимательно разглядываю список. Кроме капусты там сплошь различные виды перца, соли и ядреных пряностей. Это вообще есть-то можно будет? Или это такой перцовый пластырь из капустных листьев?..

— Стась, — ошарашено говорит, наконец, Рита. — Это что, правда?.. Вы что, правда, вместе живете?.. Уже целый месяц?..

— Ну, видишь же… Капуста по-савойски… — со вздохом говорю я. — Видимо, ему лучше знать…

И я опять утыкаюсь в список. А почему, собственно, «по-савойски»? Намек на то, что я тут нищий савояр и нечего мне поить девушку кофе на чужие деньги?.. Или, наоборот, савояр — это он, а я всего лишь сурок, и мне следует знать свое место…

— Стася!

Я поднимаю на нее глаза и вижу, что она смотрит на меня с таким выражением, что может уже больше ничего не говорить. И так ясно. Типа, я думала, что мы с тобой подруги, а ты вот как!..

— Ничего не могу сказать тебе, Рита. Особенно про капусту. Сплошные загадки! — говорю я со вздохом. Она, разумеется, обиженно встает и уходит. А я думаю, не зайти ли мне по пути в курилку. Может, удастся встретить кого-то из знакомых сотрудников или читателей, стрельнуть у них сигарету.

По возвращении в зал усиленно стараюсь не замечать взглядов, которые на меня кидает женская часть нашего забарьерного пространства. Нинэль Эдуардовна подходит ко мне и настойчиво предлагает попить с ними чаю в их рабочей комнате, когда у меня закончится дежурство. Делать нечего, иду. Лиса, поглядывающая на меня не менее иронически, чем все остальные, остается на посту, так что мне предстоит отчитываться перед остальной троицей, ну и перед теми, кто там еще окажется в комнате. Ляля и Рита встречают меня пристрастными взглядами, сидя в ряд на разнокалиберных стульях — обе со крещенными на груди руками. Нинэль Эдуардовна разливает чай.

— Рассказывай! — говорит Рита. — Все рассказывай.

— Ну, что рассказывать… Я снимаю у него жилье. Делаю вместе с ним какие-то мелкие переводы, помогаю с поиском литературы, — потом, подумав добавляю: — Мы не спим.

— Ну-ну, — мрачно и со значением тянет Рита. Типа, «рассказывай, рассказывай!»